На первый взгляд — всё просто, не так ли? Самохвалов выбрал способ, лежащий на поверхности. Один вопрос возникает — Калугина-то тут при чем, ей за что он мстил? Появилась у меня одна мысль на этот счет, поделюсь.
Новосельцев, Самохвалов и Рыжова учились вместе, после института Анатолий и Ольга были распределены в то самое Статистическое управление, а Юрий куда-то в другое место. У Новосельцева квартира в старом фонде — стало быть, он москвич.
Ольга живёт в ближнем Подмосковье — квартиру им там дали. Мы помним, что распределяли после института в Москву только имеющих московскую прописку.
Следовательно, Ольга или москвичка, или вышла замуж за москвича, который позже стал работать в Подмосковье, где и получил квартиру.
А вот Самохвалов, скорее всего, не москвич. Я так думаю потому, что общаться эта компания перестала сразу после института.
Если бы Юрий распределился в Москву, то какое-то время отношения они с Анатолием поддерживали, и Самохвалов, соответственно, не удивлялся, что друг работает в этом учреждении — он бы это знал.
Да, можно предположить, что они просто перестали общаться, но это, на мой взгляд, маловероятно — они ведь не просто сокурсниками были, они дружили: и даже, если пути разошлись, всё равно бы хоть несколько раз встретились.
Отсюда я делаю вывод, что Самохвалов — провинциал с амбициями. Получить красный диплом ему не удалось, после учёбы он отправился на периферию, где оттрубил минимум три года. А затем лет десять или чуть меньше пробивался снова в столицу и делал, конечно, карьеру.
Но в итоге пробиться смог только через брак. Жена моложе его — около десяти лет разницы. Вероятно, она дочь какого-то крупного чиновника — он-то и помог зятю сначала попасть на тёплое место в Москве, а затем — в двухгодичную командировку в Швейцарию.
Проверим по годам. В 22-23 закончил институт, в 25-26 закончилась обязательная работа по распределению, далее лет до 32-33 делал карьеру там же, познакомился с будущей женой (скажем, на курорте), в 33-34 женился и переехал в Москву. Поработал несколько лет на новом месте, в 37-38 уехал в Швейцарию и вернулся через два года.
Вернулся, конечно, не просто так — мы прекрасно понимаем, что должность заместителя Статистического учреждения далеко не верх счастья для него, а временная ступенька.
Вероятно, ему нужно поработать здесь годик-другой, зарекомендовать себя, после чего тесть переведёт его в Министерство.
Претендовать на место Калугиной он, скорее всего, не собирается — эта должность ему тоже мала, да и Людмила Прокофьевна является ценным специалистом, её задвигать никто не будет — но и выше вряд ли пустят. Разве что, лет через десять.
А зачем тогда Самохвалову свои люди в конторе? А затем, чтобы начать формировать свой личный «паровозик»: то есть, если не было бы ссоры, то, после перевода Самохвалова выше, Новосельцев вполне мог оказаться на его месте заместителя. И должен был бы всю жизнь быть благодарным ему за это, нося в зубах тросточку.
Но Новосельцев, сам того не ведая, не просто «оскорбил действием» бывшего друга, а сломал ему карьеру.
Защищаясь от возможных обвинений в «амoрaлке», Самохвалов не рассчитал отдачи — и мало того, что получил по физиономии в присутствии женщины и начальницы, но и стал изгоем в этом учреждении.
Шуре простят, Верочке простят, а Самохвалову — не простят. В лучшем случае — не станут раздувать историю, если он по-тихому уволится.
Конечно, ему место найдут, хоть и похуже. Конечно, министерский портфель у него будет — правда, придется его зарабатывать не год-два, а дольше.
Но это ещё и огромный удар по самооценке! Ему ведь всё обломал человек, которого он считал недалёким тюхтей!
И Юрий наш Григорьевич находился в состоянии абсолютного бешенства. Которое, разумеется, умело сдерживал, придумывая способ мести такой, чтобы наповал.
И тут ему подарочек — «служебный роман». О, нет! Маловероятно, чтобы Самохвалов подумал о зародившемся чувстве между этими двумя. Нет-нет, он ломал Новосельцеву то же самое, что Новосельцев сломал ему — карьеру.
Потому и через Калугину — ведь только она могла тут казнить и миловать. Поэтому Самохвалов был уверен — Анатолий не только не получит должности, но будет, так сказать, поражён в правах, станет травимой жертвой и будет вынужден уволиться.
«Так не доставайся же ты никому!»